Теперь Рубинштейн. О, маэстро Рубинштейн!

Он не играет Шопена. Он... соблазняет его. Он превращает каждую ноктюрну в поцелуй. Особенно... Nocturne in E-flat major Op.9 No.2 — просто бомба. В его исполнении — это пьянящее признание в любви утром, после слишком долгой ночи, когда оба понимают, что сделано то, что должно было быть сделано, и сожалений нет. Или Op. 27 No. 2 — он входит в уши так медленно, что начинаешь краснеть, даже если ты один в комнате. Такое переживание требует тишины, бокала Barolo… и, желательно, улыбающегося тела в простыне рядом с тобой. Опусти тонарм. Налей бокал. Закрой глаза. Рубинштейн начнёт. Шопен продолжит. А ты? Ты просто доживи до финального аккорда.